До меня докатились слухи, что Олег Газманов скоро станет бабой. Естественно, мне захотелось в этом разобраться, и я махнул к Олегу в Серебряный Бор. Олег, когда я приехал, стирал в проруби свою шинель, и находился в той прекрасной позе, когда можно подойти и дать приличного пинка, но потом я вдруг поймал себя на мысли, что именно в этой позе он стал (станет, стонет, стянет – нет покоя дурной голове от навязчивых каламбуров) бабой.

- Олег это правда? – спросил я. Только прямым текстом, без офицерской риторики.

- Что правда?

- Ну да, вокруг тебя ходит столько сплетен, что ты не знаешь, на какой сейчас позиционироваться.

- Я пока ни на чем не позиционируюсь. Я еще не закончил свой новый альбом.

- «Офицеры, утрите ваши сопли»? А как же, наслышан.

- Это рабочее название. Я еще хочу добавить сюда немного чести, доблести, военной романтики, а также слезы наших матерей…

- Ты хочешь превратить название в воинский склад и поставить охранять его какого-нибудь прапорщика? Кстати, о материнских слезах. Говорят, Родион собирается преподнести тебе необычный сюрприз.

- Какой Родион? Газманов?

- Ну ёж твою мать, не Гамзатов же.

- Давай зайдем, - пригласил меня Олег в свой домик, - что-то я не понимаю, о чем ты говоришь.

«Такой тупой, как всегда, - подумал я, - и возраст его не берет».

- Родиона видели с малолетними детьми Лужкова, - сказал я, - когда мы вошли, и в рамках обязательной программы Олег показал мне свою свежую корочку навечно зачисленного в списки Таманской дивизии.

- Еще бы не видели! Ведь это ж я их сфотографировал и фотографию всем знакомым раздал. Это в подтверждение того факта, что мое творчество нужно россиянам в лице руководителя столицы многострадальной России.

- А если Лужкова снимут?

- Как это снимут? Он всегда будет.

- Могут и снять. Придет к власти Шанцев и снимет.

- Ого, я об этом и не подумал. Это ж придется фотографии мои изымать обратно, чтоб никто ничего не заподозрил. Ой, что-то у меня голова разболелась. Еще этот Родька куда-то подевался.

- Он же в Англии учится.

- А, то-то я смотрю, нет его.

- Слушай, Олег, скажи что-нибудь умное и не про армию, а то у читателя сложится о тебе мнение как о дауне.

- Умное и чтоб не про армию… - Олег задумался. – А! Ты, это, в армии не служил! Вот! Потому что неумный ты. Ладно, езжай домой, мне еще в ночь в Голицыно ехать, перед офицерами выступать.

 

Когда моя шестерка поравнялась с въездными воротами, рядом опять возник Олег – наверно, срезал по более короткому пути. На его глазах блестели слезы.

- А это правда, что Лужкова снимут?

- Олег, не будь бабой, - сказал я и нажал на газ.