Неизвестный Пушкин?! Ну кому, спросит читатель, он нужен в наше непростое время, пусть даже Неизвестный или не очень? Нужен ли он тому работяге, который весь день крутит ручку автомашины, а вечером крутит ее обратно — чтобы у машины кабина не закружилась? Нет, конечно. Что ему до Пушкина, до его детей и родителей, до его высокообразованных любовниц и шлюх, имеющих по два высших образования, если этого работягу в час досуга не то что к жене, к женщине не тянет?.. Для него главное — это отдохнуть после прошедшего трудового дня и набраться сил перед новым. А чтение Пушкина — это нервы, это переживания и стрессы, которые, как известно, не восстанавливаются.

Подытожим: если Неизвестный Пушкин не нужен работяге, крутящему ручку, так и этак крутящему и пытающемуся определить, к чему сей канцелярский предмет предназначен, то кто вообще нуждается в Неизвестном Пушкине? А нуждаются в нем, прежде всего, высоколобые интеллигенты и их высокообразованные жены, эрудированные юноши и девушки, имеющие по два высших образования. Итак,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ПУШКИН

Генеалогию Пушкина удалось проследить до седьмого колена. И все его предки в этом колене были неграми — людьми, как оказалось, довольно дикими и злобными, на контакты с пушкиноведами не идущими и особо о себе не распространяющимися. С течением времени, правда, немного русских соков влилось в ствол генеалогического дерева Пушкина, но при контакте с африканской кровью полученная смесь быстро скисала и не превращалась ни во что лучшее, чем, например, арап Петра Великого (кстати, второго верхом на первом можно увидеть вылитыми в камне на площади Декабристов в Санкт-Петербурге). Поэтому не удивительно, что, только родившись, Пушкин совсем не мог говорить по-русски. Но, слава богу, он не умел говорить и по-негритянски.

Семья Пушкина была непохожей на все остальные семьи. В ней, кроме отца, матери и детей, были еще няня и кружка.

Об отце Пушкина не известно ничего. Поговаривают лишь, что он был неродным. Существующая же книга П. Чичерина “Мой правнук Сергей Пушкин: рождение, жизнь, смерть” является на шесть процентов вымыслом.

Мать Пушкина была приятной женщиной с широким ноздреватым носом, большими синими губами и белоснежной улыбкой. Она часто болела за сборную Камеруна по всем существующим на то время видам спорта, а когда сборная проигрывала, мамаша принималась лупить Сашу, за то, что он ее не слушается, приговаривая что-то на эфиопском, но что именно — никто из семейства не понимал. Ее наставления навечно стерлись из народной памяти.

Брат Пушкина, разноногий Серапион, в противовес Александру, больших высот не достиг, всю жизнь роя подземный тоннель из Москвы в Михайловское и обратно (теперь по этому тоннелю проходит кольцевая линия метро). Из-за того, что ноги его были разной длины, домой с работы он возвращался по спирали, зачастую цепляясь плечом за самого себя, но все-таки каждого 12-го числа регулярно приносил в семью кровно заработанные значки донора России.

Несчастливо сложилась судьба Ольги, сестры поэта. Родители в ней почему-то чаяли душу, и поэтому, назло им, Ольга рано стала пробовать свои силы в замужестве, но желанного удовлетворения не получила. Она вышла замуж за датского принца Тривольта, а когда он помер, Ольга стала его вдовой.

Когда Саше Пушкину исполнился день, то родители, устав его рожать и дарить подарки акушеркам, решили отдать мальчика нянечке. Но поначалу ни у одной из них он надолго не задерживался — ни у няни №3, ни у няни №6 (что особо обидно, так как эта няня располагалась рядом с их домом, имела много чудных горок, а в ее беседках даже отец любил находить отдохновение от домашних хлопот). От Саши отказались няня №456, безномерная няня ГОРОНО, няня ДК газоразварщиков, няня с математическим уклоном в 6 градусов, няни “Солнышко”, “Киска” и “Рыбка”. А все потому, что Саша был невыносимым ребенком — ладно, что заплачет как дитя, а ведь, бывало, как зверь завоет! На просьбы родителей развлечь малыша, сходить с ним хотя бы в зоосад, няни утверждали: вот-вот, туда его и отведите. В конце концов, родителям удалось пристроить недоросля у частной няни Арины Родионовны.

На всех существующих ныне автопортретах Арины Родионовны она изображена седой старухой с бородавкой на плече. Но это не совсем соответствует действительности — имеются факты, что была она и молодой и красивой.

Оставил ли Пушкин какой-либо след в памяти своей няни? Вспоминала ли няня с благодарностью о нем, цепляла ли его портрет на доске лучших выпускников? К сожалению, цепляла редко — только один раз в год, в день победы над наполеоновскими захватчиками. В этот день ветеран тыла Арина Родионовна надевала строгий выходной фартук, прикалывала к нему портреты выпускников, один орден “Няня-героиня” и три просто ордена (болванки) — как воспоминание о работе в прессовом цехе литейно-механического завода — и отправлялась в скверик у парка Победы на встречу с однотылчанами.

Последний член семьи, кружка, в отличие от Пушкина, сохранилась до сих пор в каждом русском доме. Никому ведь не придет в голову в гостях сказать: “Выпьем, где же Пушкин?..” Нет, говорят: “Выпьем, где же кружка?” или “А пить за тебя кто будет, Пушкин что ли?”, или же “Ну где же, наконец, кружка? Тебя только за смертью посылать!”

Коль уж речь зашла о смерти, необходимо отметить, что в день кончины Пушкина о нем плакал весь мир. А над его убийцей, Дантесом, наоборот, все смеялись. Повсюду, где он появлялся, над ним начинали потешаться, подкалывали его, строили каверзы. До самой смерти преследовали Дантеса смех, улыбка, веселое настроение.

После того, как слава Пушкина загремела по всему миру, у него вдруг сыскалось много мнимых родственников, которым захотелось погреться в лучах славы поэта. Были среди них Пушкины Анхальт-Цербстские, Пушкины Гольфштимские, Дрезденские, Аддис-Абебские, наконец, но все это были не настоящие Пушкины. Ведь почти никому из них было не по силам написать элементарное “У лукоморья”. Кстати, именно по этому признаку и отбирают сейчас абитуриентов в Пушкины. Можешь сочинить “У лукоморья” — берут тебя в Пушкины, курчавят волосы, вручают лиру для пробуждения добрых чувств. А не можешь сочинить или от силы абзац-другой напишешь — в Пушкины тебя уже не берут: приходите, пожалуйста, через годик, или попробуйте свои силы в Писемском, Ключевском, а то и Вяземском, в конце концов, сельскохозяйственном училище.

Безусловно, Неизвестным Пушкиным вся жизнь поэта не ограничивается. Ведь были у него еще и детство, отрочество, были юность, молодость и зрелость. Все эти этапы жизни Пушкина, безусловно, ждут своих юных, молодых и зрелых исследователей.