Хотя Николай Васильевич Гоголь никогда почему-то не рассказывал, что он сделал с третьим томом "Мертвых душ", нам эта история представляется весьма поучительной.

Случилось так, что однажды, когда Гоголь штопал на деньги, вырученные от второго тома "Мертвых душ", свою последнюю рубашку, пришел к нему Пушкин и, как всегда, принес сюжет для нового гоголевского произведения.

— Тут у меня возник конфликт с неким Дантесом,— сказал Пушкин, — завтра поеду с ним стреляться...

— Можешь не продолжать, я все понял, — сказал Гоголь и тут же взялся за перо. Он написал на бумаге крупными буквами заглавие - "Мертвые души-3" и застрочил пером, как пулемет...

Когда Гоголь заканчивал последнюю точку романа, к нему заглянул возвращающийся с похорон Пушкина Белинский. Он, как всегда, стал поучать Гоголя, как тому жить. Разговор их затянулся надолго, на самокрутки пошла вся гоголевская рукопись.

А наутро Гоголь не обнаружил свой литературный труд и, как показалось окружающим, с горя помер.

Его, кстати, похоронили.

А в тот момент, когда траурная процессия проходила мимо скучающего Льва Толстого, тот, только взглянув на гроб с телом покойного, тоже обо всем догадался, и в его голове возник сюжет "Живого трупа". Придя домой, он сразу бросился к столу и застрочил пером, как пулемет... Как Максим.

Ну а сам Максим Горький, прочитав пьесу Толстого, произнес:

— Эта вещь будет посильнее, чем мое “…мать”.