- Если хочешь написать о красивом, пиши о Хлебниковой, - сказали мне.

Я как раз собирался писать о красивом. Поэтому собрал манатки и поехал в Химки, где живет Хлебникова. По адресу, данному мне, находилась убогая двухэтажка с четырьмя отдельными дымоходами, облупленная и покосившаяся. Дымок шел из трех дымоходов. Что-то мне подсказывало, что четвертый принадлежал семье Хлебниковых.

Дверь Марины оказалась незапертой. Я отворил ее и вошел внутрь. Внутри обстановка была еще более удручающей – дырявые половицы, черные стены, ржавые предметы быта и собачий холод.

Марина сидела перед зеркалом и красила свои бесконечные ногти.

- Марина! – выпалил я. - Как может такая красивая женщина жить в таких условиях? Это же дикость, средневековье, ну, в крайнем случае, средина тридцатых.

- Красота требует жертв. Здрасте, - сказала Марина.

- Ё-моё. Да ты ж при своей популярности давно могла бы переехать в жилье получше, ну хотя бы в блочную девятиэтажку в районе Ховрино.

- Да жила я уже в блочной девятиэтажке в районе Ховрино.

- Ну и жила бы дальше. Не должна эта красота, эта звезда «Плейбоя», эта мать студентки института культуры, наконец, жить в такой жопе!

- Да этот «Плейбой» во всем и виноват. Квартиру продала, и не одну, чтобы купить в нем несколько страниц под свое изображение.

- Марина, ты что? «Плейбой» не берет денег с девушек, которые позируют журналу. Это все знают. А уж таким красавицам, как ты, они еще и доплачивают.

- А с меня деньги взяли.

- Кто взял? – до меня вдруг дошло. – Редактор или посредники?

Марина опустила голову.

- Так, - начал рассуждать я, - некие посредники пообещали тебе, что поместят твои фото…

- И саунд-треки…

- Ага, и саунд-треки в «Плейбое». Они взяли с тебя деньги и потом показали готовый журнал с результатами работы. Так вот, Марина, - мой тон стал похожим на тон Высоцкого, когда тот произносит «Вы не вор, вы человека убили!», - они тебя кинули! «Плейбой», увидев, твою красоту, бесплатно разместил тебя на своих страницах, а они выдали это за результат своей деятельности. Что это были за посредники? Запомнила хоть, как они выглядят, фамилии, особые приметы?

Марина сжала губки, а через минуту разревелась.

- Что, вспомнила? Только, пожалуйста, не называй мне фамилию Кобзона.

- Почему?

- Он депутат. Его турнуть не удастся. Но остальных мы на чистую воду выведем. Давай, называй.

- Басаев, Гелаев, Масхадов.

- Кавказцы, значит.

- Ага, - кивнула Марина.

- Это похуже, у них, наверняка, есть кинжалы. Но ничего. Мы их в «Крокодиле» пропечатаем. У тебя еще деньги остались?

- Да.

- Гони все сюда. «Крокодил» - стильный журнал. Заказуха в нем дорого стоит.

- А ты не обманешь?

- Нет.

- А саунд-треки мои в «Крокодиле» будут?

- Какие саунд-треки?

- Ну, «Плейбой»-то с гибкими пластинками моими вышел.

- Что-то я не помню там никаких пластинок. А ну, покажь.

Марина принесла мне журнал.

- Да это ж из «Кругозора» пластинки! Ты в «Кругозоре» печаталась когда-нибудь?

- Да, в 79-м.

- Ну вот, это выдранные из «Кругозора» пластинки. А как они приклеили сюда грубо! Фи! Не «Плейбой», а порнография какая-то. Забери эту гадость, - я бросил журнал с изображением Марины оригиналу.

 

Домой я ехал и думал: «Ну надо же, такая красивая женщина, а такая доверчивая». Хотя, в принципе, все красавицы - глупышки. Так что ничего страшного, кроме дома, конечно, в котором осталась жить Марина.