МУРАВЬИНАЯ ОДИССЕЯ

Муравейник в этот сезон разбудила не весна, а сосна, о которую он когда-то опирался. От нее после усилий дровосеков остался один пень, и муравейник с одной стороны оказался обнаженным и открытым всем западным ветрам. У инвалида Хромого мысль о том, что именно ему выпала честь отремонтировать муравейник восторга не вызвала. Его покалеченный организм уже сейчас праздновал, благодаря метаболическим нарушениям, любовную горячку. Его пазухи доверху переполнились феромонами уже сейчас, за неделю до положенного срока, и Царица уже не казалась ему мешком складок, как накануне засыпания, а мешочком сладостей, которыми он сейчас бы с удовольствием полакомился... Но, правда, сама Царица вряд ли позарилась бы на сирого, а посему лишь подвиг, решил Хромой, способен растопить ее сердце.

По этой причине Хромой дал свое согласие (хотя куда ему деваться?..) отправиться в далекий и неизведанный путь.

- Ничего-ничего, - подбадривал Хромого в дороге Философ, - достанем мы тебе приборчик для измерения хромоты.

- К чему мне ее мерить, ее лечить надо!

- Измерим - чтоб данные не пропали, а потом вылечим.

А какие именно данные - Философ не сказал, но сам с интересом стал собирать другие данные - сколько лучей у солнца, сколько порывов в ветре, сколько туч на небе...

В один момент из подсчитанной им тучи стали сыпаться мокрые капли - одна другой больше. Водяные мешки плюхались о землю и разливались по ее поверхности. Муравьи быстро спрятались от воды под подвернувшимся листком, но Философ и здесь не преминул подсчитать, сколько капель в дожде.

Секунда сменялась секундой, появлялись на свет новые минуты, ударилось о землю десять раз по десять капель - наибольшее число, известное Философу, но дождь не кончался, и Философ уже пожалел, что затеял подсчет. Он тогда начал считать в обратном направлении, и вскоре после этого дождь иссяк, а путешественники потопали дальше. Но искомый рубероид не появлялся. Уж не заблудились ли они?

Где-то высоко над ними скакали зайцы, фыркали ежи, как кони проносились лоси, но о рубероиде, естественно, у них спрашивать было бесполезно.

Вдруг в поле зрения муравьев появились мужики. У мужиков были дюжие мозолистые ноги, которые испускали нечто вроде феромонов, но не юношеских, а с налетом месячной солидности – видать, мужики от спячки проснулись уже давно...

- Эгей, мужики! - заорали муравьи.

- Кто это говорит? - завертели во все стороны головами мужики.

- Это мы, муравьи, наклонитесь пониже.

Но мужики их не услышали, не наклонились, и даже более того - заорав что-то несусветное, от страха помчались в разные стороны.

А ведь наличие мужиков - это явный признак близости рубероида. И действительно, за ближайшим пнем муравьям открылся дом, покрытый нужным им материалом.

- И что же нам с ним делать? - спросил Хромой, когда Философ объяснил ему, как выглядит искомый материал.

- Хватай рубероид да тащи хромиком до муравейника... Шучу-шучу. Сначала нужно подкрепиться перед работой. Зайдем в дом, может там какую крошку найдем.

И действительно, там была огромная крошка, величиной с буханку, которой в лесу не встретишь - ее, видать, муравьи срывают еще зеленой...

- Эх, - поглаживая всеми своими целыми лапами сытый живот, произнес Хромой, - вернусь из командировки, брошусь в лапы Царице...

- У тебя всё одно на уме.

- А что делать, голова маленькая - два в ней уже не помещается...

На столе, рядом с буханкой, которая полегчала на добрых двадцать милиграмм, лежала бумажка, на которой аккуратными грядками были посажены буквы.

Буквы собирались в текст, понятный Философу:

"... 9. Отведи детей в детсад.

10. Бутылку не ищи, я ее в лесу спрятала.

11. Сними и постирай носки."

Сообразительный Философ нырнул в тоннель лежащего рядом синего стержня, окунул свои лапы в чернилах, а потом аккуратно полтора часа, стараясь не делать клякс, выцарапывал слова: "11 и 1. Накрой рубероидом муравейник у срезанной Сосны". Потом прямой линией он подчеркнул слово "муравейник", а Хромой подчеркнул волнистой предлоги.

Где-то на полпути по дороге домой над ними прошелестел западный ветер - это мужик потащил к муравейнику рубероид.

- Вот и результат сплоченных действий, - довольно произнес Философ. - Не сомневаюсь, что ученые, которые будут изучать методы нашей дружбы, измерят ее и определят кпд дружбы в 1000 процентов.

- А как же прибор для измерения хромоты? – вспомнил вдруг Хромой.

- А давай я тебе ее на глазок измерю, тем более, что я уже умею считать до одиннадцати. Кстати, - спросил вдруг Философ у Хромого, - ты где ногу-то потерял?

- Нигде, все при мне.

- Но я почему-то их всего пять у тебя намерял.

- Да ты что? А где же шестая? Вот же она - к туловищу прижата! Так вот почему я хромаю - забыл спросонок потянуться. Вредно мне раньше срока просыпаться! Ах, если теперь еще и любовная тоска пропадет, пропаду и я.

Тоска осталась. Хромой выпрямил ногу и пошел уже на равных с Философом - на прямых ногах.

У входа в родной муравейник муравей-стражник преградил друзьям дорогу:

- Пароль!

Муравьев не было так долго, что пароль уж сто раз сменился.

- Рубероидометр, - вдруг сообразил Философ.

Стражник только рот раскрыл от услышанного термина, а

Хромой с Философом мимо него шмыгнули внутрь.

- А где же Хромой? - спросила Царица, когда путешественники доложили ей о выполненном задании.

- Я за него, - сказал Нехромой.

- Отлично. Терпеть не могу хромых. Подойди же ко мне.

Небось, конфет хочешь?..

- Угу.

После путешествия Философ забрался в свою конуру, из которой его, по величайшему повелению муравьиных Царицы и Царя, запрещено было призывать на какие-либо работы. Недавно он создал прибор, позволяющий подслушивать, у чем шепчет трава в лесу, и еще установил, что небо имеет форму конуса.